Оцените начало рассказа, пожалуйста. Мне 17, и я только недавна увлелась сочинительством, поэтому не судите строго! Пока только отрывок.



Клариссу тошнило. Измученная непрерывными рвотными позывами, она всё ниже и ниже склонялась над огромным тазом, пока окончательно не сползла с кровати на бревенчатый пол. Я сама ощущала готовность разразиться блевотой, настолько отвратительным было это зрелище в совокупности с ароматами, исходившими от тазика и, непосредственно, от самой Клариссы. Будь на то моя воля, я бы немедленно подобрала мокрые от пота юбки и покинула эту душную комнатку, единственным источником света которой было миниатюрное, покрытое толстым слоем пыли, окошко у самого потолка. Но матушка приказала мне находиться подле сестры столько, сколько потребуется, а я не могла противостоять её наставлениям.
- Убей!.. – дикий вопль Клариссы заставил меня содрогнуться всем телом и мгновенно отскочить к завешенной цветастым гобеленом стене. Такого вопля я от неё ещё никогда не слышала. Казалось, будто бы она и вправду желает распрощаться с жизнью. – Убей меня! – снова этот леденящий душу крик. – Сделай что-нибудь! Пусть это закончиться! Я не мо… - Кларисса не успела договорить, а вернее, доорать начатую фразу, - мою старшую сестру настиг очередной приступ рвоты, и она снова уткнулась лицом в жестяной таз.
Сразу же после этого в комнату, красная и запыхавшаяся, вбежала Кимберли, наша, пожилого возраста,кухарка. Молча опустившись на колени рядом с Клариссой, она сначала собрала её мокрые растрепанные волосы в огненно-рыжий узел на затылке, а затем заставила несчастную залпом опустошить пузырёк с какой-то зеленоватой настойкой.
- Сок из листьев подорожника. – пояснила она, повернув ко мне облачённую в белый чепец голову. – Поможет мисс Клариссе справиться с позывами.
- Где мама? – спросила я, кивнув в ответ на её объяснения.
- Мадам Ноэ у себя. Заперлась в покоях, жалуясь на головную боль.- По выражению лица Кимберли я поняла, что кухарка явно не одобряла такую линию поведения своей хозяйки, но не смела её осуждать.
Я же готова была кричать от возмущения. Оставить тяжелобольную дочь на попечение её пятнадцатилетней сестры и старой кухарки, когда она в таком ужаснейшем состоянии, и удалиться к себе в комнаты. Немыслимо…
- Сейчас же приведи её сюда! – отрезала я, глядя,как Кларисса отчаянно хватает ртом спёртый воздух после ещё одного опорожнения желудка.
- Но мадам велела её не беспокоить…
- Мадам нужна своей дочери. Позови её, Кимберли, сейчас! – Для большей убедительности я ударила кулачком по небольшому прикроватному столику, на котором лежал пустой пузырёк. Скатившись на пол от моего, хоть и слабого, но всё же какого-никакого удара, флакон разбился вдребезги. Видимо,этот жест переубедил Кимберли, и старушка, кряхтя и качая головой, вышла из комнаты, плотно затворив за собой дверь.
Я посмотрела на Клариссу. Приступы чуть-чуть поутихли, и она позволила себе выпрямиться, всё ещё оставаясь сидеть на грязном полу. Её красивое от природы лицо было мертвенно-бледным, но в больших светло-зелёных глазах сестрицы я заметила лихорадочный блеск. Я поняла – она боялась за свою жизнь. И, несмотря на отчаянные просьбы убить её, ужасно боялась собственной смерти. Я собрала в кулак все свои душевные силы и опустилась рядом с сестрой на голые доски.
- Кларисса, это всего лишь рвота.- я попыталась придать голосу беспечный тон.- Да, мы не знаем, чем она вызвана, но всё же…это рвота. И не более того. Скоро всё закончиться, ты выпьешь ещё настойки и уснёшь крепким безмятежным сном. А когда проснёшься, тебе станет намного легче. – Я мало верила в свои слова. Но Кларисса должна была обрести в них надежду, поэтому я старалась изо всех сил.
И тут я поняла, что дело не только в рвоте. Приобняв сестру за хрупкие плечики, я почувствовала, как её трясёт. Сначала была небольшая дрожь, но вскоре она переросла в ужасную лихорадку. Мной завладела паника. Состояние сестры ухудшалось на глазах, и я просто не знала, что делать.
- Бог мой, Кларисса! – только и удалось мне прошептать при виде бьющейся в страшной лихорадке сестры. Я взяла Клариссу под руки и с трудом уложила её на кровать, укутав в тёплое ватное одеяло. Сама же разместилась рядом, сжимая в своих горячих руках её, холодные. Что ещё сделать, чем ещё помочь,- я не имела понятия. Оставалось только одно – ждать возвращения Кимберли, и, желательно, вместе с нашей непутёвой матерью.
И мы его дождались – они появились минут через пять: всё такая же красная и взволнованная Кимберли, несущая в руках поднос, заставленный флакончиками и кружками с водой и ещё какой-то неизвестной полужидкой смесью, а вслед за ней – высокая и худая мадам Ноэ в синем бархатном платье, расшитом золотистой бахромой. Горделивая осанка, неторопливая ходьба, высоко поднятый подбородок… Я поморщилась. Кого она из себя корчит? Неприступную герцогиню? Но матушка уже лишилась своего титула, к тому же – по своей вине. Зачем притворяться тем, кем ты не являешься? Привычка, выработанная многолетним положением уважаемой герцогини Ноэ? Возможно. Но при виде погибающей дочери любая мать потеряла бы самообладание. Любая, но только не моя. Эта горькая мысль прочно укрепилась в моей голове, не желая оттуда изгоняться. В данный момент я еле сдерживала себя, чтобы не встряхнуть как следует свою непроницаемую матушку и не прокричать ей прямо в застывшее,словно зимний пруд, лицо: «Очнись! Твоя дочь на грани жизни!»