у Высоцкого “О нашей встрече что там говорить“

Шествие
Тогда, когда любовей с нами нет,
тогда, когда от холода горбат,
достань из чемодана пистолет,
достань и заложи его в ломбард.
И. А. Бродский

Иосиф Бродский. Неужели не я.
Неужели не я, освещенный тремя фонарями,
Столько лет в темноте по осколкам бежал пустырями,
И сиянье небес о подъемного крана клубилось?
Неужели не я? Что-то здесь навсегда изменилось.
Кто-то новый царит, безымянный, прекрасный, всесильный.
Над отчизной горит, разливается свет темно-синий,
А в глазах у борзых мельтешат фонари - по цветочку,
Кто-то вечно идет возле новых домов в одиночку.
Значит, нету разлук, значит, зря мы просили прощенья
У своих мертвецов. Значит, нет для зимы возвращенья.
Остается одно: по земле проходить бестревожно.
Невозможно отстать. Обгонять - только это возможно
Поздравляю себя с этой ранней находкой, с тобою,
Поздравляю себя с удивительно горькой судьбою,
С этой вечной рекой, с этим небом в прекрасных осинах,
С описаньем утрат за безмолвной толпой магазинов.
Слава Богу, чужой. Никого я здесь не обвиняю.
Никого не узнать. Я иду, тороплюсь, обгоняю.
Как легко мне теперь, оттого, что ни с кем не расстался.
Слава Богу, что я на земле без отчизны остался.
Не жилец этих мест, не мертвец, а какой-то посредник,
Совершенно один, ты кричишь о себе напоследок:
Никого не узнал, обознался, забыл, обманулся,
Слава Богу, зима. Значит, я никуда не вернулся.

Нил Гейман. Черничная девочка.
О, светлые духи и темные духи,
Незримые в мире людей,
Прошу вас — будьте всегда добры
К черничной малышке моей.
В шестнадцать спасите от веретена,
Наделите зоркой душой.
Пусть злые сны в три и раздор в тридцать три
Обойдут ее дом стороной.
Скуку — в сорок, в пятнадцать — измену друзей
Пусть она одолеет шутя
И за нас доберется в такие края,
Где пройти может только дитя.
О, добрые духи, прекрасные духи
Всех милосердных ночей,
Прошу — подарите внимательный взгляд
Черничной малышке моей.
Дела могут ранить, слова — обмануть,
Мотивы людей непросты.
Прошу, укажите ей правильный путь,
Избавьте от темноты.
Пусть скачет, танцует, поет под дождем,
Смеется и вьется юлой.
Счастье будет высоким, а горе — глубоким.
Пусть растет, как цветок полевой.
О, мудрые духи, лукавые духи,
Хозяева лунных теней,
Я пишу на стене, чтобы каждый узнал
О черничной малышке моей.
Научите ее находить и терять,
Не идти там, где ходит толпа.
Покажите, что мы — это наши мечты,
А удача бывает слепа.
Пусть найдет свою правду: дороже она
Всех жемчужин в пучине морей.
Я прошу вас об этих немногих дарах
Для черничной малышки моей.

ы меня не любишь, не жалеешь,
Разве я немного не красив?
Не смотря в лицо, от страсти млеешь,
Мне на плечи руки опустив.
Молодая, с чувственным оскалом,
Я с тобой не нежен и не груб.
Расскажи мне, скольких ты ласкала?
Сколько рук ты помнишь? Сколько губ?
Знаю я — они прошли, как тени,
Не коснувшись твоего огня,
Многим ты садилась на колени,
А теперь сидишь вот у меня.
Пуст твои полузакрыты очи
И ты думаешь о ком-нибудь другом,
Я ведь сам люблю тебя не очень,
Утопая в дальнем дорогом.
Этот пыл не называй судьбою,
Легкодумна вспыльчивая связь,—
Как случайно встретился с тобою,
Улыбнусь, спокойно разойдясь.
Да и ты пойдешь своей дорогой
Распылять безрадостные дни,
Только нецелованных не трогай,
Только негоревших не мани.
И когда с другим по переулку
Ты пойдешь, болтая про любовь,
Может быть, я выйду на прогулку,
И с тобою встретимся мы вновь.
Отвернув к другому ближе плечи
И немного наклонившись вниз,
Ты мне скажешь тихо: «Добрый вечер...»
Я отвечу: «Добрый вечер, miss».
И ничто души не потревожит,
И ничто ее не бросит в дрожь,—
Кто любил, уж тот любить не может,
Кто сгорел, того не подожжешь.

Симонов В.С.
Жди меня, и я вернусь.
Только очень жди,
Жди, когда наводят грусть
Желтые дожди,
Жди, когда снега метут,
Жди, когда жара,
Жди, когда других не ждут,
Позабыв вчера.
Жди, когда из дальних мест
Писем не придет,
Жди, когда уж надоест
Всем, кто вместе ждет.
Жди меня, и я вернусь,
Не желай добра
Всем, кто знает наизусть,
Что забыть пора.
Пусть поверят сын и мать
В то, что нет меня,
Пусть друзья устанут ждать,
Сядут у огня,
Выпьют горькое вино
На помин души...
Жди. И с ними заодно
Выпить не спеши.
Жди меня, и я вернусь,
Всем смертям назло.
Кто не ждал меня, тот пусть
Скажет: — Повезло.
Не понять, не ждавшим им,
Как среди огня
Ожиданием своим
Ты спасла меня.
Как я выжил, будем знать
Только мы с тобой, —
Просто ты умела ждать,
Как никто другой.
автора стиха не помню
В чем счастье? В том, что я живу?
Что на столе букет сирени,
Что от него узором тени
Легли в тетрадь, как наяву.
В чем счастье? В том, что я живу?
Что, наконец, настало лето,
Что солнце- жаркая монета-
Проглядывает сквозь листву.
В чем счастье? В том, что я живу?
Что небо чисто-голубое,
Что солнце очень молодое,
Что можно грезить наяву.
В чем счастье? В том, что я живу!

Давид Самойлов
Рано утром приходят в скверы
Одинокие злые старухи,
И скучающие рантьеры
На скамейках читают газеты.
Здесь тепло, розовато, влажно,
Город заспан, как детские щеки.
На кирпично-красных площадках
Бьют пожарные струи фонтанов,
И подстриженные газоны
Размалеваны тенью и солнцем.
В это утро по главной дорожке
Шел веселый и рыжий парень
В желтовато-зеленой ковбойке.
А за парнем шагала лошадь.
Эта лошадь была прекрасна,
Как бывает прекрасна лошадь -
Лошадь розовая и голубая,
Как дессу незамужней дамы,
Шея - словно рука балерины,
Уши - словно чуткие листья,
Ноздри - словно из серой замши,
И глаза азиатской рабыни.
Парень шел и у всех газировщиц
Покупал воду с сиропом,
А его белоснежная лошадь
Наблюдала, как на стакане
Оседает озон с сиропом.
Но, наверно, ей надоело
Наблюдать за веселым парнем,
И она отошла к газону
И, ступив копытом на клумбу,
Стала кушать цветы и листья,
Выбирая, какие получше.
- Кыш!- воскликнули все рантьеры.
- Брысь!- вскричали злые старухи.
- Что такое - шляется лошадь,
Нарушая общий порядок!-
Лошадь им ничего не сказала,
Поглядела долго и грустно
И последовала за парнем.
Вот и все - ничего не случилось,
Просто шел по улице парень,
Пил повсюду воду с сиропом,
А за парнем шагала лошадь...
Это странное стихотворенье
Посвящается нам с тобою.
Мы с тобой в чудеса не верим,
Оттого их у нас не бывает...

Иосиф Бродский
Только пепел знает, что значит сгореть дотла.
Но я тоже скажу, близоруко взглянув вперед:
не все уносимо ветром, не все метла,
широко забирая по двору, подберет.
Мы останемся смятым окурком, плевком, в тени
под скамьей, куда угол проникнуть лучу не даст.
И слежимся в обнимку с грязью, считая дни,
в перегной, в осадок, в культурный пласт.
Замаравши совок, археолог разинет пасть
отрыгнуть; но его открытие прогремит
на весь мир, как зарытая в землю страсть,
как обратная версия пирамид.
“Падаль!“ выдохнет он, обхватив живот,
но окажется дальше от нас, чем земля от птиц,
потому что падаль - свобода от клеток, свобода от
целого: апофеоз частиц.

«А, ты думал я тоже такая…» Анна Ахматова
А ты думал — я тоже такая,
Что можно забыть меня,
И что брошусь, моля и рыдая,
Под копыта гнедого коня.
Или стану просить у знахарок
В наговорной воде корешок
И пришлю тебе странный подарок —
Мой заветный душистый платок.
Будь же проклят. Ни стоном, ни взглядом
Окаянной души не коснусь,
Но клянусь тебе ангельским садом,
Чудотворной иконой клянусь,
И ночей наших пламенным чадом —
Я к тебе никогда не вернусь.

“Друг Мой Костя“ (Вера Полозкова)
-
Совпали частотами, Костя, бешеный резонанс;
запели вчера – так слышно на полквартала.
Похожи просто нюанс в нюанс,
одно и то же на лбу у нас
десница божия начертала.
-
Так вычисляют своих – на раз,
без предисловий и прочих вводных.
Слишком старые души сослали в нас,
простых, тупых молодых животных.
-
Оба ночные, норные звери, обоим довольно зло,
мех дыбом, глаза по блюдцу, ну - две шиншиллы.
Обоим везло чуть реже, чем не везло,
у обоих неблагодарное ремесло,
симметричная дырка в черепе, в ж*пе шило.
-
Костя, как бы нас ни ломало тут по весне,
ни стучало бы по башке на любом углу нам,
с какой бы силой –
счастье есть: вот я позвоню, ты откроешь мне
и напоишь лучшим своим улуном.
Или текилой.
-
Я люблю тебя слушать, Костя, в тебе миры
и галактики, ты глядишь молодым джедаем.
Мы оба с тобой не знаем правил игры,
но внимательно наблюдаем
и выжидаем.
-
Умеем чуть-чуть заступать за Матрицу, видеть со стороны,
слышать то, чего не секут другие;
одиноки, сами себе странны –
но проницаем дальше четвертой стены
и немножко рубим в драматургии.
-
Костя! Меня жестоко разобрало.
Я прячусь от всех и думаю, что соврать им.
Ты, пожалуйста, не устань пускать меня под крыло
и давать тепло.
Как положено старшим братьям.

«Hey, Yo» (Марьяна Высоцкая)
-
Мне ли не знать, как проскакивают Рубикон.
Как, помолившись, с миром бредут в кровать.
А утром встают и, не замечая икон,
Идут убивать.
-
И не для того, чтоб себе заграбастать ничьё.
И не потому, что торкает боль на лицах.
А потому что здравствует нудачьё.
Жрёт и плодится.
-
Да, планета у нас крута. И судьба шикарна.
Ты нам выбрал отменное место, крепя швартовый.
И кому, как не нам, знать о том, как грохочет карма.
Мы готовы.
-
Мы объективно нормальные твари Божьи.
Мы состоялись как Свет. И как Путь мы - четок.
Ты и Сам-то видишь, когда ослабляешь вожжи,
Что мы ничё так.
-
Но за каждым из нас следят, предвкушая, черти.
Потому что чем больше пашешь во Имя Твоё,
Тем больше желаем с*кам собачьей смерти.
Hey, Yo!
-
Мы кидаем мохито. Пьём Молотов. Мы из брони,
Но не из отделов соц попечительства и опек.
Спаси нас, Господи, воинов глупых. И сохрани.
Как картинку JPEG.
-
Мы не примиряем смирения из брезгливости.
И по той же причине не ходим к себе под окна.
Отключи в нас Господи, жажду тотальнейшей справедливости.
Или сделай хотя бы её слабее,
Чем страх подохнуть.

из современных нравятся стихи веры полозковой - почти все. и кое-что из марьяны высоцкой. кину несколько самых любимых. из классики - шекспир, особенно гамлет в переводе пастернака, его скидывать сюда не буду)